Коктебель!

Морской камешек, отшлифованный вечным прибоем, с проточенной дырочкой, называется куриным бором. Его ищут увлеченно, кропотливо, перебирая сотни камней черноморско-крымского водоплеска. Много красивых камней в районе изумительной Коктебельской бухты, у подошвы Кара-Дага. Здесь даже есть бухточка Сердоликовая.
Если ребенок обнаруживает куриного бога, он радостно вскрикивает, рассматривает сквозь небольшую дырочку окружающий его мир, видит яркий накат моря, радужный прозрачный воздух, и ему кажется, что все солнце вмещается в узкой проточинке, куда и булавку трудно просунуть

Куриный бог якобы приносит счастье: пусть сохранятся эти наивные приметы! Очевидно, не зря агатовые камешки на нейлоновой нити попадают на шею девушек, осчастливленных прежде всего свиданием с южным морем, щедрым солнцем, перламутровыми чайками, подкрашенными отраженной синевой волн.

Черноморское побережье прекрасно везде, но особенно оно роман¬тично и красиво в дикой своей прелести у Коктебеля, этого порази¬тельного уголка Крымского полуострова. Зреет виноград на склонах пологих балок и в долинах. Цветастыми точками среди тяжелых, буд¬то литых лоз и гроздей, платочки работниц плантаций передового сов¬хоза, где директором прославлен¬ный герой крымского партизанского движения М. А. Македонский.

Изумрудные валы виноградников будто катятся к морю, круто под¬нимаются на гребни высот, падают , и тоже по-особому светятся, сверкают, а прозрачный воздух на¬поен крепко настоенными аромата¬ми близких степей, пряного жнивья, пахучих полыней и маков.

Мы видели общежития совхоза, уютные дома для молодежи, окру¬женные ореховыми деревьями, лег¬кие контуры летних кинотеатров, арки, магазины, ослепительно бле¬стящие шоссе, точно обручем оковавшие щебенчатую холмистую землю: места, памятные и дорогие мое¬му сердцу. Здесь возникали фронто¬вые встречи под знаком «Белой чайки» Приморской армии. Отваж¬ные партизаны восточного соедине¬ния шли в атаку, чтобы взять стра¬тегически важный город Старый Крым — древний Салкат. Везде братские могилы борцов за осво¬бождение. Дорогие могилы в Ста¬ром Крыму, в Феодосии, в Планер- ском, а возле моря окруженный ко¬рабельной цепью памятник 25 морякам-черноморцам...

Побережье рыбаков, тружеников земли и моря. Сюда постепенно про¬двигается по каналу днепровская вода. Кто-то сравнивает эти места с Кастилией, кто-то находит здесь сходство с природой библейских легенд. Овечьи стада карабкаются по крутизнам, отвесно падающим к пене прибоя, Волны атакуют вулка¬нические скалы, гудят в пещерах. Горные орлы парят над воздушны¬ми потоками, бережно поднимая на могучие крылья своих уставших, не¬окрепших птенцов.

И ЕСТЬ ТУТ ЖЕ нечто другие, странное и нелепое — кляк¬сы на яркой ткани природы и быта. Невольно приходится вер¬нуться к куриному богу, камешку морского прибоя.

Вместе с тысячами отдыхающих на побережье прибывают группки выделяющихся из всего человечест¬ва молодых людей, именующих се¬бя производными от кибернетиче¬ского века и электроники, этакие вольные менестрели, сбитые в куч¬ку, именуемую «шарагой».

«Шарага» прибывает из «конти¬нентальной России» обычно на птичьих правах, при необыкновен¬ном гоноре, выраженном в плоском и отвратительном равнодушии ко всему окружающему миру.

«Шарага» прибывает уже полунагая, в сандалетах на грязных но¬гах, заранее предвкушая озноб от того самого «эпатирования ортодок¬сальной значительности», которую они обязались расшатать всеми своими безмускульными средствами и ядовито-клейкими мыслишками.

Они слышали «байки» о курином боге, и потому, решив опорочить «гнилую романтику», мгновенно на¬вешивают себе на шею амулеты. Нет, они не копаются в пене при¬боя, их тошнит от воды, они выме¬нивают камешки у смуглых пацанов за дешевые сигаретки или поступа¬ют еще проще: берут первый попав¬шийся под сандалий булыжник и за «четвертную звонкую монету» про¬сверливают дырку на базаре. Еще лучше — обломок базальта, посмеш¬ней, пусть болтается — его называ¬ют «кораллом».
«Шарага» навешивает на себя ожерелья и открывает поход, при¬держиваясь в основном обжитых мест, там где дома отдыха, пансионаты, чебуречные, где сбивают молочные и коньячные коктейли. Их задача — «гробить наивных ма¬донн», «охмурять потных работяг», как можно дешевле и глупее про¬вести время на побережье.

Их называют «куриными богами».

Степенные люди сторонятся при появлении мрачной «шараги», ми- лиционеры ощупывают кобуры и свистки, пограничники вспоминают задачи на классных учениях... Но нет, они не хулиганят, не бьют стек¬ла, не переворачивают киоски - «одетые во все голое», они где-то ухитряются хранить безупречные документы. Тем более они нелепы, страшны и циничны. Они появились для того, чтобы наплевать на благоприличия, поразить кого-то, «пропы¬лить» свой отпуск, а потом, воз¬можно, и разойтись по скромным и приличным куткам своих жилищ.

Для многих остается загадкой: а кто же эти граждане до летних каникул? Трудно решить этот кроссворд. Их встречают везде, и в то же время как бы нигде, хоть они явно не мираж, не наваждение, они из плоти и крови.

«Шараги» сплачиваются обычно четверками. Высший шик — три парня и одна полностью коллекти¬визированная спутница. Бороды — обязательно! Хотя бы две на троих. Причем бороды они отращивают и пробривают посмешней, чтобы вы¬деляться среди обычных бородачей - «кубинцев» «Куриный бог» сбри¬вает усы, оставляя бородку «навы¬пуск», или отращивает бакенбарды, или оставляет волосы только на нижней части подбородка, полно¬стью отдавая растительности шею, кадык. Волосы они начесывают на лоб и опускают на затылок. Кто-то из них, наиболее “интеллектуаль¬ный”, стрижется «под Хемингуэя»!

Они ходят в «шортах» — так они называют обычные дешевые китай¬ские штаны, самолично укороченные до размеров трусиков. На четверых хотя бы один черный свитер из тол¬стой шерсти: его носят на спине, пропустив рукава под мышки и за¬вязав их у затылка: «так ходят аме¬риканцы». У них развинченная по¬ходка, носки круто врозь, по ба¬летной «позиции пять». Походкой они пытаются подражать «велико¬лепной семерке». Надо заметить, они всегда кому-то подражают. Это тени, попугаи, обезьяны. На чет¬верых — портативный радиопри¬емник, если «блеск», то японский, инкрустированный белым, как ак¬кордеон. Антенна сопровождает чет¬верку дромадеров, выхватывая из многострадального эфира только лишь дикие завывания, скачущую музыку, рок-н-ролльные ритмы и «иностранный музыкальный бо¬монд».

Они идут шеренгой, параличной походкой, развинченные, сутулые, с сигаретками в уголках мокрых, без¬вольных губ, с тупыми глазами, в которых, как им кажется, весь ос¬тальной «плебс» должен прочитать тайну их высшего скепсиса. «Кури¬ные боги» болтаются на их тщедуш¬ных телах, а хилые, вихляющиеся руки как бы нарочито подчерки¬вают пренебрежение к труду.

Они идут безразличные, якобы равнодушные, хотя исподбровья изу¬чают эффект. Они должны мимиче¬ски изобразить самую высокую сте¬пень пренебрежения к серой толпе. Они прибыли в жестком купейном вагоне, чуть ли не зайцами, но рас¬суждают с хозяйским апломбом о черных лимузинах, океанском ллойде, воздушных лайнерах. Кое-кто из молодежи клюет на приманку, слушает их нервную и противную болтовню, пересыпанную жаргонны¬ми словечками, в основном почерп¬нутыми из модной «передовой про¬зы». Хотя, надо сказать откровенно, никаких книг они не читали. Они нахватались того и сего и,
прене¬брежительно кривя на все подлин¬но передовое бескровные, тонкие губы, не заметили, как сами превратились в нелепых и смешных отщепенцев.

Мимо «куриных богов» идут заго¬релые, веселые парни и девушки, с рюкзаками, в войлочных шляпах, милые, светлые духом, умеющие н пошутить, и красиво влюбиться. Ту¬ристы двигаются в горы, к природе, разбивают палатки на склонах, встречают восходящее солнце, ло¬вят рыбу, крабов, готовят пищу в походных котелках у пахучих ко¬стров.

Золотые тела молодых, людей усыпали пляжи. Утром — физза¬рядка — и бросок в море. Я видел спортсменов столичного института, соревновавшихся на берегу в прыж¬ках, гимнастических упражнениях.

Красивые тела, здоровые, сильные молодые люди с ясными глазами...

На них презрительно смотрела четверка «куриных богов», разва¬лившихся на скамейках. Три парня и одна девушка в черных стоптан¬ных туфлях на шпильках и неве¬роятно заношенном платьице. Ребя¬та лежали в шортах, волосатые, бо¬родатые, с бесцветными, почему-то потухшими глазами. Как мне шеп¬нул один человек, наблюдавший за ними, они были голодны и не ели со вчерашнего вечера. В горле у них пересохло после крепких коктейлей. Наконец, «куриные боги» оживились, глаза их приобрели какой-тo блеск, ноздри раздулись. Их сотоварищ тащил добытую пищу, что-то прямо в грязных лапищах: босиком, в тельняшке и брюках, лопав¬шихся на толстых икрах. Голо¬ва его, покрытая жесткими черны¬ми волосами, казалось, была утоп¬лена в жирных плечах... Они броси¬лись за ним, ворча, как животные, и жадно зачавкали в кустах.

«Куриные боги» вышли из кустов, на губах уже прилипли сигаретки, курилa и девушка. Теперь можно было «покейфовать» на скамейке, лениво положить руки на плечи девчонки, никого не стесняясь, пого¬ворить о том, «куда им прошвыр¬нуться после принятия пищи? На зюйд или вест?». Один сказал не¬брежно: «Современники, я знаю би¬стро, — на меня там упала деваха. Сжуем там пару соломок коктейля и провернем созревший вопрос цыплят-табака».

Откуда появляются такие субъек¬ты? Кто они? Вероятно, у них в до¬кументах полный порядок, прописка. Иначе им долго не пробродяжничать в чуткой погранзоне Черноморья, где дело чести каждого - не пропустить ни одного чужака. Я видел, как «куриного бога» обнюха¬ла, потянувшись на поводке, овчарка и брезгливо фыркнула. «Куриные боги» почти не окунаются в море. Зачем они приехали сюда — непо¬нятно.

Много ли таких на курортах? Во всяком случае, как мне сказали местные жители, их стало меньше. «А то ходишь и плюешься — стыд¬но за их отцов и матерей!..».

Да, стыдно. «Куриный бог» встре¬чается не только на побережье. Не только у моря могут вытечь через узкую дырочку камешка достоин¬ство, красота человека. «Куриного бога» можно встретить на той или иной улице городов, и у него, «ку¬риного бога», сложились свои при¬вычки поведения на улице, своя раз¬винченная походка. Тупой взгляд, кривая губа, прилипшая к ней си¬гаретка, и ее отнимают как-то щепотью, криво, с тем неимоверно глу¬пым провинциальным шиком, кото¬рый якобы присущ высокому интел¬лекту современного молодого чело¬века.

НЕ ДУМАЙТЕ что все это так безобидно, сгущены краски и стрельба вместо крупной ми¬шени идет по щуплым воробьям.
Недавно мы все ужаснулись, узнав о дичайшем преступлении группы молодых людей на Котельнической набережной, о смерти выбросившейся из окна седьмого этажа работницы швейной фабрики Тани Строгановой, об оргиях и на¬силии и, наконец, о суде и его справедливом приговоре.

Эти морально растленные моло¬дые люди, заранее износившие се¬бя, свой дух, физические и нравст¬венные силы, алкоголики, прощелы¬ги, вначале сами лишили себя всего прекрасного, что дает молодость, - ощущения познаваемого мира, радости труда - и сразу опустились на самое дно... Но ведь они не сразу стали такими. Им попустительствовали — либо поощряли, ли¬бо смотрели сквозь пальцы.

Существует примитивная теория, покрывающая начальные стадии ду¬ховного тлена: «перемелется, мука будет», «хорошее вино должно пе ребродить», «молодости свойствен¬ны ошибки и увлечения, а потом...». Вот это «потом» не всегда удается и не каждому. Стишком рано на¬чинается распад, быстро приходят опасные превращения, и то, что нормально для зерна, из которого бу¬дет мука, и для виноградного сока из которого вызревает вино, становится убийственным при формиро¬вании молодого человека.

Надо заблаговременно вытаскивать из психики молодежи «кури¬ного бога». Таких мало, прямо скажем, ничтожное меньшинство, но тем ответственней и строже задача большинства, тем непростительней попустительство.

«Ишь ты, «великолепная семерка или четверка», шут с ней! А где радость бытия, ясность взора, целе¬устремленность, бодрость, оптимизм, стройный шаг, крепкие мускулы, чувство подлинного товарищества, а не арестантские законы «шараги»? Утрачивая внешние при знаки ясного и чистого человека «куриный бог» превращается в подонка, и ему становится трудно жить. Он все видит мутно, воспринимает вяло, его нетрудно сломать, увести в подворотню, бросить врагам...

Можем ли мы равнодушно на¬блюдать за созреванием вот таких ядовитых поганок?! Нет! Мы не должны оставаться безучастными свидетелями. Нужно убеждать, требовать, стыдить...

Мы должны приучить молодежь брать пример с горных орлов, парящих на крутых вершинах воздушных потоков.

Долой психологию «куриного бога»!