изба - читальня

автор: детский писатель Шнобель

  22-02-2014

Они уже идут по Украине,
Замкнув былых времён прямую связь,
Они уже идут по Украине,
Как в сорок первом - нагло, не таясь.
Они шагают весело и смело,
Чеканя крепкий шаг за рядом ряд,
Птенцы, с руки вскормлённые Бандеры,
И «добрый» самостийный униат.
Повсюду марши бравые и речи,
А Киев- матерь русских городов,
Усталый Киев к судьбоносной встрече,
На деле оказался не готов.
Они в него вошли почти по гланды,
Не скинув пыльных потных кирзачей,
И отдыхает Геббельс с пропагандой,
Поскольку эти хлопцы половчей.
На улицах, где дым и баррикады,
Коричневая мутная волна,
Там формирует новые отряды,
Дивизия СС «Галичина».
На этом Первом украинском фронте,
Риторика цинична и бойка,
Но не видать пока на горизонте,
Героя-партизана Ковпака.
Который бы вошёл без вазелина,
В кровавый, обезумевший шалман,
В воняющий палёною резиной,
Коричневый чумной Евромайдан.
Пока мы рассуждаем не по-детски,
О внутренних причинах и извне,
Они придут и встанут под Смоленском,
В Ростове, в Петербурге и Москве.

Карлуша в юбке, но прикольно. Пошловато? Наверное -да. Но верно то веть!

Пошловато? Наверное -да. Но верно то веть!

ПАПА Автор: Мама Стифлера   [ 16-04-2008 ] Знаешь, я давно хотела поговорить с тобой. Да только времени, вот, всё как-то не было. А, может, и было. Только к разговору я была не готова. Я всегда представляла, что сяду я напротив тебя, и в глаза тебе смотреть не буду… Я к окошку отвернусь молча. И услышу за спиной щелчок зажигалки, и дымом запахнет сигаретным… Я тоже закурю. Я с шестнадцати лет курю, папа… Ты не знал? Догадывался, наверное. Ты у меня боксёр бывший, у тебя нос столько раз сломан-переломан, что ты и запахи давно различать разучился… А я пользовалась этим. Сколько раз я приходила домой с блестящими глазами, насквозь пропитанная табачным дымом, а ты не замечал… А замечал ли ты меня вообще, пап? Ты всегда мечтал о сыне, я знаю. Вы с мамой даже имя ему уже придумали - Максимка. А родилась я… Первый блин комом, да? Наверное. Поэтому через четыре с половиной года на свет появилась Машка. Ты думаешь, я маленькая тогда была, не помню ничего? Помню, пап. Не всё, конечно, а вот помню что-то. Помню, как плакал ты, положив на рычаги телефона трубку, сразу после звонка в роддом. Плакал, и пил водку. А потом ты молиться начал. По-настоящему. Вот как попы в церкви читают что-то такое, нараспев, так и ты… Я так не умею. Хотя всегда хотела научится. Вернее, хотела, чтобы ты меня научил, папа… Может, ты бы меня и научил, если бы я попросила. А я ведь так и не попросила. Просить не умею. Как и ты. Ты молился и плакал. А я смотрела на тебя, и думала, что, наверное, случилось что-то очень важное. И не ошиблась. Машка стала для тебя сыном. Тем самым Максимкой… Твоим Максимкой. Ты возился с ней с пелёнок, ты воспитывал её как мальчика, и это ты водил её семь лет подряд в секцию карате. Ты ей кимоно шил сам. Не на машинке, нет. Я помню, как ты выкройки делал на бумаге-миллиметровке, а потом кроил, и шил. Руками. Своими руками… Я завидовала Машке, папа. Очень завидовала. И вовсе не тому, что у неё было всё: лучшие игрушки, новая одежда… Нет, я завидовала тому, что у неё был ты. А у меня тебя не было. А ты мне был нужен, пап. Очень нужен. Мне тоже хотелось быть твоим сыном. Я и грушу эту твою самодельную ногами пинала, и на шпагат садилась со слезами – и всё только для того, чтобы быть как Максим. Или, хотя бы, как Машка… Не вышло из меня каратистки. Какая из меня каратистка, да, пап? Самому смешно, наверное… Зато я музыку любила. Хотела научиться играть на пианино. Маше тогда года три ведь было? С деньгами, помню, было туго. А я очень хотела играть на пианино… И ты купил мне инструмент. В долги влез, но купил. И сам пёр полутонную махину к нам на второй этаж… У тебя спина потом болела долго, помнишь? Нет? А я помню, вот. Сколько я в музыкальной школе проучилась? Года два? Или три? Совсем из памяти стёрлось. Мне так стыдно тогда было, пап… Так стыдно, что я была плохой ученицей, и у меня не было таланта, и пианино мне остопиздело уже на втором году учёбы… Прости меня. Знаешь, мне тогда казалось, что ты совсем меня не любишь. Это я сейчас понимаю, что ты воспитывал меня так, как надо. И мне, спустя многие-многие годы, очень пригодилось оно, воспитание твоё. Ты учил меня не врать. Ты меня сильно и больно наказывал. Именно за враньё. А врать я любила, что скрывать-то? Ты никогда не ругал меня за плохие отметки, или за порванную куртку… Ты просто смотрел. Смотрел так, что я потом очень боялась получить в школе двойку. И ведь не наказывал ты меня за это никогда. Ты смотрел. И во взгляде твоём злости не было. И не было раздражения. Там было разочарование. Во мне. Как в дочери. Или как в сыне? Не знаешь? Молчишь? Ну, я не стану лезть к тебе в душу. А помнишь, как мы с тобой клеили модель парусника? Ты давал мне в руки каждую деталь, и говорил: «Вот это, дочка, мидель шпангоут, а это – бимс..», а я запоминала всё, и мне очень интересно было вот так сидеть с тобой вечерами, и клеить наш парусник. Ты потом игру ещё такую придумал, помнишь? Будто бы в нашем с тобой кораблике живут маленькие человечки. И они выходят только по ночам. Мы с тобой крошили хлебушек на палубу, а утром я первым делом бежала проверять – всё ли съели человечки? Уж не знаю, во сколько ты вставал, чтобы убрать крошки, но я караулила парусник всю ночь, а к утру на палубе было чисто… А ещё ты всегда учил меня быть сильной. Учил меня стоять за себя. Драться меня учил. И я научилась. Может, не совсем так, как ты объяснял, но научилась. Зато я разучилась плакать… Может, оно и к лучшему. Ведь мужчины не плачут, верно, пап? Вспомни-ка, сколько раз в жизни ты за меня заступался? Не помнишь? А я помню. Два раза. Первый раз, когда мне было десять лет, и меня побил мальчишка из моего класса. Может, я б и сдачи ему б дала, как ты меня учил, но он меня по животу ударил, а живот защищать ты меня не научил почему-то… И я впервые в жизни прибежала домой в слезах. И ты пошёл за меня заступаться. Помню, как отвёл ты в сторону этого, сразу зассавшего, мальчика, и сказал ему что-то коротко. А потом развернулся, и ушёл. Так я и не знаю до сих пор, что же такое ты ему сказал, что он до девятого класса со мной не разговаривал. И второй раз помню. Мне тринадцать было. А в школу к нам новый учитель физики пришёл. Молодой, чуть за двадцать. Он у нас в подъезде на лестнице сидел, меня ждал, цветы мне дарил, и духи дорогие, французские… И я тогда сильно обиделась на тебя, папа, когда ты пришёл в школу, и на глазах у всего класса ударил Сергея Ивановича, и побелевшими губами процедил: «Ещё раз, хоть пальцем…» Не понимала я тогда ни-че-го… Вот и все два раза. А сколько потом этих раз могло бы быть, и не сосчитать… Только к тому времени я научилась защищать себя сама. Плохо, неумело, по-девчачьи… Но зато сама. А ты видел всё, и понимал. И синяки мои видел, и шрамы на моих запястьях. И никогда ничего не спрашивал. И я знаю, почему. Ты ждал, что я попрошу тебя о помощи. Наверное, ты очень этого ждал… А я, вот, так больше и не попросила… У тебя были дела поважнее, я же понимала. Ты растил Машку. Свою… Своего… Всё-таки, наверное, сына. А я растила своего сына. Одна, без мужа растила. И учила его не врать. И наказывала строго за враньё. Поэтому он у меня рано разучился плакать. А потом Машка выросла. И я выросла. И даже твой внук – тоже вырос. И вот тебе, пап, уже пятьдесят четыре. И мне двадцать девять. И Машке двадцать пять. Только где она, Машка твоя? Максимка твоя? Где? Ты знаешь, что она стесняется тебя, знаешь? Ей стыдно, что её отец – простой мужик, без образования, чинов и наград. Ей стыдно за твои кроссовки, купленные на распродаже, стыдно за твои татуировки. А мне – мне не стыдно, ясно?! Мне похуй на образование твоё, на награды, которых тебе не дало государство, и на чины, которых ты никогда не выслужишь. И я люблю твои татуировки. Каждую из них знаю и люблю. И ты никогда не называл их «ошибками молодости», как любят говорить многие. Ты тоже их любишь. Я не Машка. И я не Максим. И, наверное, мы с тобой когда-то давно просто упустили что-то очень важное… Зато я знаю о твоей мечте, папа. Я знаю о твоём слабом месте. Ты никогда не видел моря… Никогда. Помнишь, как в фильме «Достучаться до небес»? «Пойми, что на небесах только и говорят что о Море, как оно бесконечно прекрасно, о закате который они видели, о том, как солнце, погружаясь в волны, стало алым как кровь, и почувствовали, что Море впитало энергию светила в себя, и солнце было укрощено, и огонь догорал уже в глубине. А ты, что ты им скажешь, ведь ты ни разу не был на Море, там наверху тебя окрестят лохом…» Ты никогда не был на море. А всё потому, что ты слишком, слишком его любишь… Мы с твоей племянницей хотели тебя отвезти туда, на песчаный берег, а ты не пошёл. Ты сказал нам: «Я там останусь. Я уже никогда не вернусь обратно. Я там умру…» Знаешь, пап, а давай поедем на море вдвоём, а? Только ты и я… И никого больше не возьмём с собой. Пусть они все остануться там, не знаю где, но где-то за спиной… Машка, Максим этот ваш… Оставим их дома. И уедем, папа. Туда, где Море, Ты и Я… И, если захочешь, мы останемся там вместе. Навсегда. Я даже умру с тобой рядом, если тебе не захочется сделать это в одиночестве… Я хочу придти с тобой на берег, вечером, на закате… Хочу на тёплый песок сесть, и к тебе прижаться крепко-крепко. И на ушко тебе сказать: «Папка, ты ещё будешь мной гордиться, правда-правда. Может, не прав ты был где-то, может, я где-то не права была, а всё-таки, у меня глаза твоей мамы…» И улыбнусь. И щекой мокрой, солёной, о бороду твою потрусь, жёсткую… Ты помнишь свою маму? Наверное, смутно. Тебе четыре года было, когда мамы твоей не стало… Только фотографии старые остались, чёрно-белые, почти жёлтые от старости… Там женщина. И у неё глаза мои. Хотя, скорее, это у меня – её... А ты только недавно это заметил… Да пустое это всё, пап. Глаза, волосы… Неважно это всё. Я ведь что сказать тебе хотела всегда, только так и не собралась с духом… Я люблю тебя, папа. И не отворачивайся, не нужно. Ты плачь, пап, не стесняйся. Я же видела как ты плачешь, тогда, давно, когда Маша родилась… И никому не рассказала. Значит, мне можно доверять. Ты… Ты просто достань свой большой коричневый носовой платок, и прижми его к глазам, как тогда… И ещё… Пап, научи меня молиться. По-настоящему. Как попы в церкви, нараспев. Только чтобы я плакала при этом, как ты… А летом мы с тобой обязательно поедем на Море. И тебе совсем необязательно умирать. Потому что… «…Стоишь на берегу, и чувствуешь соленый запах ветра, что веет с Моря, и веришь, что свободен ты, и жизнь лишь началась…»

«Беркут»

Автор: Стёрто Имя

[ принято к публикации 22:44 18-03-2014]

Вы мой «Беркут» - гордую птицу, жгли и ставили на колени
В вас кричал майданутый ленин и ЕэСовский пид*рас
А теперь из «беркута» стены, защищают не вас от вас
А других, кто стоял на коленях, и молил небеса за нас

Небеса, где «чумазой сотне», на костях прокопченных шин
Не достичь хернёй новогодней, этих славных, небесных вершин
Вы собою клоаку прикрыли, сунув в руки нацистов страну
Я теперь даже с дулом у рыла, за такое гов*о не умру!

Для тех, кто родом из СССР: библиотека советских журналов

http://zhurnalko.net/

вечер чёрного юмора

Тело

Автор: Ген Жестачайший

Куст смородины незрелой,

Перекрученная груша;

По воде поближе к суше

Подплывает чье-то тело.

Мы сидим, жуем котлеты,

Запиваем водкой, пивом

-Нет запрета жить красиво,

К телу же вопросов нету.

Только как приятель Юрик

Отливать пошел к березкам,

А бежит уже тверезым:

"Там, кажись, ребята, жмурик!"

"Ты - дятел покруче многих,

-Говорит ему Вадимка,

-Он ведь, блин, не невидимка,

Лучше б ты глядел под ноги.

Ты нам отдых пропоносил,

Всю малину нам обгадил;

Этой встречи нашей ради

Я свою девчонку бросил.

Что сейчас прикажешь делать:

Вызывать ментов, смываться,

Или просто искупаться

В ожидании расстрела?"

Так мы двигались к причалу,

Обсуждая бурно дело;

Вот уже вода и тело,

Что волна слегка качает.

Взяв корягу, неумело,

Я толкнул его чуть силы

-И оно вперед поплыло,

Сразу робко и несмело...

А минут так через семь мы

Пили пиво, ели мясо,

Говорили: "Жизнь прекрасна,

Не смотря на пидораcoв,

Создающих нам проблемы!"

Автор:latgal

[ принято к публикации 01:48 09-06-2014 ]

Лучше бы никому не знать что такое война.
Она всегда врывается в каждый дом нежданно и ее уже нельзя остановить ни оружием, ни слезами детей.
Когда проливается первая кровь, то дальше бесполезны любые доводы и убеждения.
Война как воронка втягивает в свою карусель все больше и больше людей, которые ранее были далеки от этого и жили своей мирной жизнью.
Но кто-то придумал, как всех заразить вирусом ненависти, который способен превратить бизнесменов, строителей, менеджеров и людей других мирных профессий в солдат, взявших в руки оружие и готовых убивать.
И дальше не имеют значения чужие страдания, разрушенные города и смерть людей.
В любой момент могут убить тебя или ты перед смертью успеешь убить другого.
На войне есть только враг, а не мирный житель, женщина или ребенок.

Я встречался с ним совсем недавно, когда приезжал по делам в столицу.
Нам тогда было весело пить пиво в столичных кафе и смотреть на красивых девушек.
Мы с Витькой друзья со студенческих пор и самые яркие моменты жизни прошли через нашу дружбу.
А теперь спустя годы живем в разных городах. Встречаемся реже – у каждого своя работа, семья, дети, увлечения.
Тему политики затронули уже тогда, когда хмель хорошо ударил в голову. В чем-то наши мнения различались, но тогда я этому не придавал серьезного значения.
Все это было словно по ту сторону экрана телевизора – в другом мире и измерении.
Рядом со мной был Витька, и нам было весело.
А спустя несколько месяцев после той встречи в наш город пришла война.
Мы еще недавно жили в самой мирной стране, а сейчас оказались по разные стороны фронта.
Никто не думал, что это может быть у нас, но постоянные разрывы мин, сгоревшие дома и сотни погибших людей стали реальностью.
- Это не твоя война. Не бери оружие, ремонтируй свои машины. Этих сепаратистов мы скоро уничтожим,- позвонил как-то мне Витька, когда в нашем городе только начались протесты против столичной власти.
- Разве ты не видишь, что к власти пришли националисты, которые уничтожают всех несогласных с ними, - возразил я ему.
- Ты же умный человек и понимаешь, что весь цивилизованный мир на нашей стороне, а вас предатели ведут в «темное» совковое прошлое.
- Не может кучка националистов подчинить себе всю страну. Они уже проливают кровь и не останавливаются ни перед чем.
- Это патриоты, которые защищают страну.
После нескольких минут спора мы не нашли ничего лучшего как прекратить разговор.
А война все больше набирала обороты.
Спустя месяц осады никто уже не мог оставаться сторонним наблюдателем.
У моего знакомого снарядом разрушило дом. Хорошо, что никто из его семьи не пострадал. Осколками мины убило тете Галю, которая каждое утро продавала на улице молоко. Братья Степановы пошли добровольцами и уже на следующий день их хоронили.
Сводки пострадавших от войны росли с каждым днем.
Я тоже не был сторонним наблюдателем и помогал защитникам города, как и большинство горожан.
Силы были не равными, но мы продолжали держаться.
В этот майский день случайно вспомнил, что у Витьки день рождения. Несколько раз набирал, чтобы поздравить, но ответа не было.
И только вечером пришло от него сообщение: Не могу с тобой разговаривать. Ты больше не мирный житель, а на стороне врага.
Видимо в социальных сетях читал мои посты и видел фотографии.
Тем не менее, ответил ему – Я защищаю свой город.
Спустя время пришел ответ – Ты вместе с «ватниками» против своего народа. Когда мы уничтожим последнего «колорада», тогда встретимся, если будем живы.
Я был потрясен позицией своего друга. Неужели он, человек творческой профессии, где-то рядом с оружием на подступах к нашему городу. Возможно ли, что Витька способен хладнокровно убивать мирных людей только за то, что они не хотят жить по законам хунты.
Чтобы развеять сомнения набираю – Может, поговорим?
- Я сам позвоню тебе, когда буду в городе. Адрес твой помню.
Больше сказать было нечего, но этот разговор оставил тревожный след в душе.
Спустя две недели я в гараже ремонтировал грузовик, который с ополченцами попал под обстрел. Надо было срочно залатать радиатор и поменять лопнувшие патрубки.
Был солнечный день. С утра не было слышно выстрелов и гулов разрывов.
Иногда казалось, что весь ужас, происходящий здесь - всего лишь страшный сон, который закончится после пробуждения.
Звонок телефона вернул в реальность. Номер не определился.
-Алло.
- Привет. Узнаешь?!- услышал в трубке знакомый голос друга.
- Витька, привет! Ты где?
- А ты машинку чинишь. Бросай свои гайки, выходи на улицу.
Я в недоумении выскочил на залитую солнцем площадку, думая, что он где-то рядом. Хотя как такое могло быть?
На улице стояло несколько автомобилей. В один из них мужчина укладывал большие сумки. И больше никого.
- Витька, ты где?
-А я тебя хорошо вижу. Вижу, что ты стал предателем и врагом…
-Что ты говоришь, гениальный человек.
- Жаль, что все так получается, но я тебя предупреждал…
В трубке на секунды послышался шум, посторонняя речь и связь пропала.
Я стоял посреди двора в замасленной рубашке, бестолково озираясь по сторонам.
- Витька! Выходи, поговорим по-мужски.
Но никто не отозвался на мой крик.
Закурив, я присел на пустой ящик.
Что это было? Зачем он звонил, если где-то рядом. Наверно, сейчас подойдет.
Прошло полчаса, когда во двор вошли двое мужчин в камуфляже, с автоматами. Их лица скрывали маски, но я знал их - это ребята из ополчения.
Они не спеша подошли. В руках одного был небольшой лист белого картона.
- Похоже, что он,- сказал первый, глянув внимательно на лист, а потом на меня.
- Точно он,- согласился второй боец.
Я поднялся и отбросил сигарету - Что случилось?
- Видно ты кому-то хорошо дорогу перешел, что тебя специально заказали.
- О чем вы?
Ребята откинули маски с лица. Один был лет сорока, а второму не больше двадцати лет.
-Снайпера на крыше вон той многоэтажки поймали, пока он с кем-то по телефону разговаривал. Нельзя на такой работе отвлекаться. А рядом с ним лежало это.
Тот, что был помоложе, протянул мне лист картона, который оказался разорванной пополам фотографией – Узнаешь?
Это был мой снимок, который сделан несколько лет назад. Мое лицо было обведено мишенью, сделанной черным маркером.
Я вспомнил, что точно такая же фотография есть и в моем альбоме. Только на ней еще рядом со мной стоит улыбающийся Витька.
Несколько секунд я стоял словно в трансе.
- Где он? Я могу его увидеть.
- В штабе допрашивают. А зачем тебе он? Может он кроме тебя еще много наших людей положил. Шлепнут его и дело с концом,- презрительно сплюнул боец.
- Немедленно отведите меня к нему,- я показал свое удостоверение с подписью командующего «оказывать содействие».
- Ладно, пойдем.
Я отправился вслед за бойцами, продолжая держать в руках обрывок фото.
Мы спустились в подвал и долго шли узкими коридорами. Остановились возле массивной железной двери, на которой висела табличка с надписью «не влезай – убьет» и нарисованным черепом.
Сопровождавший меня парень несколько раз условно постучал в дверь, которая сразу открылась. Мы оказались в просторном помещении, где было человек десять мужчин одетых в военный камуфляж.
Я сразу узнал Владимира Федоровича, который что-то объяснял собравшимся.
Как только мы вошли в комнату – все замолчали и уставились на меня.
Федорович подошел ко мне и пожал руку – Здравствуй, Сергей!
- Вот, его снайпер хотел снять. А он хочет его увидеть,- вместо меня доложил сопровождавший солдат.
- Твой знакомый?
-Друг,- тихо ответил я.
Воцарилась тишина.
- Пусть его забирает. Надеюсь, понимает, что делает. А мы не фашисты, чтобы расстреливать. Пусть своим генералам расскажет, что они с мирными людьми делают. Если, конечно, его там раньше свои не шлепнут. Гера, приведи этого бандеровца.
Мы вышли в коридор.
- Подожди здесь. Сейчас приведу.
Минут пятнадцать я стоял и думал, что скажу Витьке: плюнуть в лицо, подыскать презрительные слова или ничего не говорить, а послушать, что скажет он.
Мимо ходили люди в военной форме, с некоторыми я здоровался, но никто не остановился поговорить. Все были заняты своими серьезными делами.
- …опять артобстрел по жилым массивам…, больше десяти человек погибли ночью…, раненных нечем перевязывать…- слышал я обрывки разговоров.
И вот я увидел его. Он, прихрамывая, шел впереди конвоира, низко опустив голову. На нем был порванный пятнистый камуфляж.
Когда они подошли ближе, то я увидел под его глазом огромный багровый синяк, а из носа сочилась струйка алой крови. Он был непривычно коротко подстрижен, а на лице трехдневная щетина.
- Принимай друга,- усмехнулся конвоир, грубо толкнув Витьку в спину. – Спроси его, куда он тебе собирался пулю всадить.
Он стоял, вжав голову в плечи, закрыв глаза, и тихонько раскачивался.
Витька выглядел каким-то маленьким и беззащитным. Совсем не таким, каким видел его совсем недавно.
- Пошли,- тихо сказал ему, и мы вместе вышли на улицу.
Мы прошли вдоль разрушенного дома, мимо сквера, где недавно было много детей и студентов с конспектами.
Когда повернули на проспект, послышался нарастающий вой летевших на город мин. В соседнем дворе раздались разрывы – один, два, три…семь. Семь – это наудачу. Возможно, что в этот раз никто не пострадал.
Краем глаза я увидел, что от воя снарядов Витька еще глубже втянул шею, а когда рядом рвануло, то присел на корточки. Я уже привык и знаю, от каких мин надо прятаться. Эти летели не нам.
- Сейчас ко мне идем. Моих дома нет. Уехали из города.
Витька ничего не ответил, но мотнул головой.
Может он до сих пор думает, что я его расстреливать веду.
На улицах совсем нет людей. Тротуар сплошь усыпан битым оконным стеклом и только сейчас замечаю, что Витька идет босиком, не чувствуя осколков под ногами.
Мы поворачиваем в переулок. Во дворе воронка развороченного асфальта, из которой еще идет дым.
Рядом стоит медицинский «уазик», в который медики пытаются затащить раненого мужчину. Он громко кричит от боли, а за ним тянется кровавый след. Слышится громкий мат санитаров и команды врача – зажмите артерию, голову выше…
Возле воронки лежит еще одно истерзанное тело. То, что это женщина можно понять только по клочьям яркой одежды.
Витька прибавляет шаг и даже обгоняет меня – лишь бы не видеть всего этого ужаса.
Он сидит в моей кухне, на том же месте когда приезжал ко мне в гости.
Я ставлю перед ним тарелку с разогретым ужином и наливаю до краев стакан водки.
Мы не произнесли ни слова с момента встречи.
Витька, молча, выпивает водку, но даже не притрагивается к тарелке.
- Может, пойдешь в душ?
Он встает и надолго исчезает в ванной.
В это время я в свободной комнате положил одеяло и подушку – завтра поговорить время будет.
Витька выходит, закутавшись в полотенце.
- Завтра я договорюсь, чтобы тебя вывезли на автобусе с беженцами. Придумаем что сказать.
Он согласно кивает и бессильно падает на диван. Теперь видно, что его покинули силы.
Среди ночи я услышал, как тихо щелкнул замок входной двери.
Но я даже не попытался помешать ему уйти.
Утром на столе увидел лист бумаги, на котором большими буквами написано – ПРОСТИ!
Спустя несколько дней проезжаю по проспекту и вижу отряд вооруженных людей в камуфляже.
Они идут вдоль дороги, с автоматами и группа женщин приветственно машет им вслед.
Последним идет парень с гранатометом и его походка и фигура очень знакома. Он идет, опустив голову вниз, и я не успеваю четко разглядеть его лицо.
- Неужели это Витька.
Я резко тормознул машину, чтобы подбежать к ополченцам.
За те несколько секунд пока я перебегал дорогу, они уже скрылись в салоне микроавтобуса с темными окнами, который повез новое подкрепление к линии фронта.
Хотел сразу ему позвонить. Но вспомнил его же слова – Позвоню, когда увижу тебя…

Май 2014

Как бы рассказали "Красную шапочку"... Эдгар По На опушке старого, мрачного, обвитого в таинственно-жесткую вуаль леса, над которым носились темные облака зловещих испарений и будто слышался фатальный звук оков, в мистическом ужасе жила Красная Шапочка.  

Эрнст Хемингуэй Мать вошла, она поставила на стол кошелку. В кошелке было молоко, белый хлеб и яйца. - Вот, - сказала мать. - Что? - спросила ее Красная Шапочка. - Вот это, - сказала мать, - отнесешь своей бабушке. - Ладно, - сказала Красная Шапочка. - И смотри в оба, - сказала мать, - Волк. - Да. Мать смотрела, как ее дочь, которую все называли Красной Шапочкой, потому что она всегда ходила в красной шапочке, вышла и, глядя на свою уходящую дочь, мать подумала, что очень опасно пускать ее одну в лес; и, кроме того, она подумала, что волк снова стал там появляться; и, подумав это, она почувствовала, что начинает тревожиться. Ги де Мопассап Волк ее встретил. Он осмотрел ее тем особенным взглядом, который опытный парижский развратник бросает на провинциальную кокетку, которая все еще старается выдать себя за невинную. Но он верит в ее невинность не более ее самой и будто видит уже, как она раздевается, как ее юбки падают одна за другой и она остается только в рубахе, под которой очерчиваются сладостные формы ее тела. Виктор Гюго Красная Шапочка задрожала. Она была одна. Она была одна, как иголка в пустыне, как песчинка среди звезд, как гладиатор среди ядовитых змей, как сомнабула в печке... Джек Лондон Но она была достойной дочерью своей расы; в ее жилах текла сильная кровь белых покорителей Севера. Поэтому, и не моргнув глазом, она бросилась на волка, нанесла ему сокрушительный удар и сразу же подкрепила его одним классическим апперкотом. Волк в страхе побежал. Она смотрела ему вслед, улыбаясь своей очаровательной женской улыбкой. Ярослав Гашек - Эх, и что же я наделал? - бормотал Волк. - Одним словом обделался. Оноре де Бальзак Волк достиг домика бабушки и постучал в дверь. Эта дверь была сделана в середине 17 века неизвестным мастером. Он вырезал ее из модного в то время канадского дуба, придал ей классическую форму и повесил ее на железные петли, которые в свое время, может быть, и были хороши, но ужасно сейчас скрипели. На двери не было никаких орнаментов и узоров, только в правом нижнем углу виднелась одна царапина, о которой говорили, что ее сделал собственной шпорой Селестен де Шавард - фаворит Марии Антуанетты и двоюродный брат по материнской линии бабушкиного дедушки Красной Шапочки. В остальном же дверь была обыкновенной, и поэтому не следует останавливаться на ней более подробно. Оскар Уайльд Волк. Извините, вы не знаете моего имени, но... Бабушка. О, не имеет значения. В современном обществе добрым именем пользуется тот, кто его не имеет. Чем могу служить? Волк. Видите ли... Очень сожалею, но я пришел, чтобы вас съесть. Бабушка. Как это мило. Вы очень остроумный джентльмен. Волк. Но я говорю серьезно. Бабушка. И это придает особый блеск вашему остроумию. Волк. Я рад, что вы не относитесь серьезно к факту, который я только что вам сообщил. Бабушка. Нынче относиться серьезно к серьезным вещам - это проявление дурного вкуса. Волк. А к чему мы должны относиться серьезно? Бабушка. Разумеется к глупостям. Но вы невыносимы. Волк. Когда же Волк бывает несносным? Бабушка. Когда надоедает вопросами. Волк. А женщина? Бабушка. Когда никто не может поставить ее на место. Волк. Вы очень строги к себе. Бабушка. Рассчитываю на вашу скромность. Волк. Можете верить. Я не скажу никому ни слова (съедает ее). Бабушка. (из брюха Волка). Жалко, что вы поспешили. Я только что собиралась рассказать вам одну поучительную историю. Эрих Мария Ремарк. Иди ко мне, - сказал Волк. Красная Шапочка налила две рюмки коньяку и села к нему на кровать. Они вдыхали знакомый аромат коньяка. В этом коньяке была тоска и усталость - тоска и усталость гаснущих сумерек. Коньяк был самой жизнью. - Конечно, - сказала она. - Нам не на что надеяться. У меня нет будущего. Волк молчал. Он был с ней согласен.

33 цитаты Оскара Уайльда, с которыми невозможно поспорить. 1. Ничто так не мешает роману, как чувство юмора у женщины и его отсутствие у мужчины. 2. Спорить — это так вульгарно. Ведь в приличном обществе всегда придерживаются одного и того же мнения. 3. В наш век газеты пытаются заставить публику судить о скульпторе не по его скульптурам, а по тому, как он относится к жене, о художнике — по размеру его доходов и о поэте — по цвету его галстука. 4. Дружба между мужчиной и женщиной невозможна. Страсть, вражда, обожание, любовь — только не дружба. 5. Это хорошо, что вы курите. Каждому мужчине нужно какое-нибудь занятие. И так уж в Лондоне слишком много бездельников. 6. Влюбленность начинается с того, что человек обманывает себя, а кончается тем, что он обманывает другого. 7. Главный вред брака в том, что он вытравливает из человека эгоизм. А люди неэгоистичные бесцветны, они утрачивают свою индивидуальность. 8. В жизни бывают только две настоящие трагедии: одна — когда не получаешь того, чего хочешь, а вторая — когда получаешь. 9. Мужчина всегда хочет быть первой любовью женщины. Такое у них нелепое тщеславие. Женщины более чутки в таких вещах. Им хотелось бы стать последней любовью мужчины. 10. Самые нелепые поступки человек совершает всегда из благороднейших побуждений. 11. Надеюсь, вы не притворяетесь безнравственной женщиной, будучи на самом деле женщиной добродетельной? Это было бы непростительным лицемерием. 12. Всякое желание, которое мы стараемся подавить, бродит в нашей душе и отравляет нас. А согрешив, человек избавляется от влечения к греху, ибо осуществление — это путь к очищению. После остаются лишь воспоминания о наслаждении и сладострастие раскаяния. Единственный способ отделаться от искушения — уступить ему. 13. Бессмысленно делить людей на хороших и дурных. Люди бывают либо очаровательны, либо скучны. 14. Женщины обладают удивительным чутьем: они способны обнаружить что угодно, за исключением очевидного. 15. В наши дни большинство людей умирает от ползучей формы рабского благоразумия, и все слишком поздно спохватываются, что единственное, о чем никогда не пожалеешь, это наши ошибки и заблуждения. 16. Человек очень смущается, когда говорит от своего лица. Дайте ему маску, и он скажет вам всю правду. 17. Всегда — это пустое слово. Между капризом и вечной любовью разница только та, что каприз длится несколько дольше. 18. В России нет ничего невозможного, кроме реформ. 19. Я — единственный на свете человек, которого мне бы хотелось узнать получше. 20. Все решительно неспособные чему бы то ни было учиться взялись поучать — вот чем увенчалась наша страсть к образованию. 21. В старые добрые времена книги писали писатели, а читали все. Теперь же книги пишут все, но не читает никто. 22. Всякий раз, как со мной соглашаются, я чувствую, что сболтнул глупость. 23. Вульгарность — это просто-напросто поведение других людей. Другие — вообще кошмарная публика. 24. Истинны в жизни человека не его дела, а легенды, которые его окружают. Никогда не следует разрушать легенд. Сквозь них мы можем смутно разглядеть подлинное лицо человека. 25. Своих мужей всегда ревнуют некрасивые женщины. Красивым — не до того, они ревнуют чужих. 26. Если я проведу остаток жизни в парижском кафе за чтением Бодлера, это будет более естественнее, чем если я наймусь подстригать живые изгороди или сажать какао по колено в грязи. 27. Женщина начинает с отражения наступления мужчины, а кончает тем, что отрезает ему путь к отступлению. 28. Не выношу вульгарный реализм в литературе. Человека, называющего лопату лопатой, следовало бы заставить работать ею — только на это он и годен. 29. До тех пор, пока война считается порочной, она сохранит свое очарование. Вот когда ее сочтут пошлой, она перестанет быть популярной. 30. Никогда не следует доверять женщине, которая называет вам свой возраст. Женщина, сказавшая это, может рассказать что угодно. 31. Я обычно говорю то, что у меня на уме. В наши дни это большая ошибка: тебя слишком часто понимают неправильно. 32. О футболе я самого лучшего мнения. Отличная игра для грубых девчонок, но не для деликатных мальчиков. 33. Очень опасно встретить женщину, которая полностью тебя понимает. Это обычно кончается женитьбой.

вероятно, всем уже знакомы дневники домового, водяного, кота, лешего, русалки и прочая...

кому лень искать на просторах инета отрывки этих шедевров, тем посоветую сразу обратиться к первоисточнику,

сайту автора произведений.

справа рубрикатор по дневникам и персонажам.

там же есть ссылка на вконтакте.

приятного чтения!

Ёжик. История о напрасной суете.

Папе было сорок лет, Славику — десять, ежику — и того меньше.
Славик притащил ежика в шапке, побежал к дивану, на котором лежал папа с раскрытой газетой, и, задыхаясь от счастья, закричал:
— Пап, смотри!
Папа отложил газету и осмотрел ежика. Ежик был курносый и симпатичный. Кроме того, папа поощрял любовь сына к животным. Кроме того, папа сам любил животных.
— Хороший еж! — сказал папа. — Симпатяга! Где достал?
— Мне мальчик во дворе дал, — сказал Славик.
— Подарил, значит? — уточнил папа.
— Нет, мы обменялись, — сказал Славик. — Он мне дал ежика, а я ему билетик.
— Какой еще билетик?
— Лотерейный, — сказал Славик и выпустил ежика на пол. — Папа, ему надо молока дать..
— Погоди с молоком! — строго сказал папа. — Откуда у тебя лотерейный билет?
— Я его купил, — сказал Славик.
— У кого?
— У дяденьки на улице... Он много таких билетов продавал. По тридцать копеек... Ой, папа, ежик под диван полез...
— Погоди ты со своим ежиком! — нервно сказал папа и посадил Славика рядом с собой. — Как же ты отдал мальчику свой лотерейный билет?.. А вдруг этот билет что-нибудь выиграл?
— Он выиграл, — сказал Славик, не переставая наблюдать за ежиком.
— То есть как это — выиграл? — тихо спросил папа, и его нос покрылся капельками пота. — Что выиграл?
— Холодильник! — сказал Славик и улыбнулся.
— Что такое?! — Папа как-то странно задрожал. — Холодильник?!.. Что ты мелешь?.. Откуда ты это знаешь?!
— Как — откуда? — обиделся Славик. — Я его проверил по газете... Там первые три цифирки совпали... и остальные... И серия та же!.. Я уже умею проверять, папа! Я же взрослый!
— Взрослый?! — Папа так зашипел, что ежик, который вылез из-под дивана, от страха свернулся в клубок. — Взрослый?!.. Меняешь холодильник на ежика?
— Но я подумал, — испуганно сказал Славик, — я подумал, что холодильник у нас уже есть, а ежика нет...
— Замолчи! — закричал папа и вскочил с дивана. — Кто?! Кто этот мальчик?! Где он?!
— Он в соседнем доме живет, — сказал Славик и заплакал. — Его Сеня зовут...
— Идем! — снова закричал папа и схватил ежика голыми руками. — Идем быстро!!
— Не пойду, — всхлипывая, сказал Славик. — Не хочу холодильник, хочу ежика!
— Да пойдем же, оболтус, — захрипел папа. — Только бы вернуть билет, я тебе сотню ежиков куплю...
— Нет... — ревел Славик. — Не купишь... Сенька и так не хотел меняться, я его еле уговорил...
— Тоже, видно, мыслитель! — ехидно сказал папа. — Ну, быстро!..
Сене было лет восемь. Он стоял посреди двора и со страхом глядел на грозного папу, который в одной руке нес Славика, а в другой — ежа.
— Где? — спросил папа, надвигаясь на Сеню. — Где билет? Уголовник, возьми свою колючку и отдай билет!
— У меня нет билета! — сказал Сеня и задрожал.
— А где он?! — закричал папа. — Что ты с ним сделал, ростовщик? Продал?
— Я из него голубя сделал, — прошептал Сеня и захныкал.
— Не плачь! — сказал папа, стараясь быть спокойным. — Не плачь, мальчик... Значит, ты сделал из него голубя. А где этот голубок?.. Где он?..
— Он на карнизе засел... — сказал Сеня.
— На каком карнизе?
— Вон на том! — и Сеня показал на карниз второго этажа.
Папа снял пальто и полез по водосточной трубе.
Дети снизу с восторгом наблюдали за ним.
Два раза папа срывался, но потом все-таки дополз до карниза и снял маленького желтенького бумажного голубя, который уже слегка размок от воды.
Спустившись на землю и тяжело дыша, папа развернул билетик и увидел, что он выпущен два года тому назад.
— Ты его когда купил? — спросил папа у Славика.
— Еще во втором классе, — сказал Славик.
— А когда проверял?
— Вчера.
— Это не тот тираж... — устало сказал папа.
— Ну и что же? — сказал Славик. — Зато все цифирки сходятся...
Папа молча отошел в сторонку и сел на лавочку.
Сердце бешено стучало у него в груди, перед глазами плыли оранжевые круги... Он тяжело опустил голову.
— Папа, — тихо сказал Славик, подходя к отцу. — Ты не расстраивайся! Сенька говорит, что он все равно отдает нам ежика...
— Спасибо! — сказал папа. — Спасибо, Сеня...
Он встал и пошел к дому.
Ему вдруг стало очень грустно. Он понял, что никогда уж не вернуть того счастливого времени, когда с легким сердцем меняют холодильник на ежа. 

Источник: http://www.adme.ru/t...j-suete-812960/ © AdMe.ru

[color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]Сява был мальчиком тридцати семи лет, воспитанным в интеллигентной семье. Он очень не любил советских людей и Советский Союз. Как и многие потомки интеллигентов, в бытность Союза мальчику не требовалось прилагать особые усилия, чтобы заботится о [/color][color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]завтрашнем дне. Папа и мама занимали теплые местечки в одном из НИИ по изучению каких-то там гуманитарных проблем, поэтому мальчик привык к тому, что квартира, дача и продуктовые наборы являются само собой разумеющимся. А вот дефицит колбасы рисовался в его голове заговором конкретно против их семьи. С детства он приучался к мысли, что является самым умным и самым лучшим человеком на свете. На кухне ему рассказывали о том, что настоящий герой должен ругать втихомолку власть, слушать радио сволоты, читать самиздатовскую литературу и презирать второсортных граждан, не способных на такой подвиг.[/color]

[color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]Мальчику не приходило в голову, что ругать власть можно и не втихомолку, поскольку анекдоты про Брежнева рассказывают все кому ни лень, и никаких черных воронков за ними не приезжает, мальчик не понимал, что поймать радиосволоты могут те, у кого есть достаточно денег на иностранный приемник, т.е. те, кто обласкан той самой властью, которую ругали предки Сявы… И наконец, самиздатовская литература была занудной, но объясняла, почему такие великие интеллигенты живут хуже, чем на Западе. То, что все на Западе купаются в коньячных реках и молочных ваннах Сява был уверен, как и в том, что все «в совке» недовольны властью. В самиздатовских, а значит, самых правдивых книжках было сказано, что разбогатеть интеллигентам мешает «тоталитарная советская власть» и достаточно только переехать за рубеж, как ты станешь самым богатым и знаменитым. [/color]

[color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]И мальчик Сява очень обрадовался, когда дядя Беня создал страну в которой надо не работать, а зарабатывать. Поскольку Сява мог делать только очень несложные вещи, но предпочитал чистенькую работу с теплыми местами, как у предков, он стал купи-продай припринимателем. Он усвоил, что сейчас самое время продавать вещь, купленную на Западе за 1 доллар по цене 10, но в России. Это продолжалось довольно долго. Мальчик Сява был интеллигентом, тихим и не спорящим. Поэтому, с рэкетом у него проблем не было. Он просто отстегивал и кормил. А когда ему плевали в очки и брали за яйца, сопливо улыбался и утирался. Он понимал, что амбалы, которые счас гоняют его за пивом будут пристрелены и придет его время — полного, жирного…[/color]

[color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]Родители дома продолжали ругать советскую власть, считая, что именно она виновата в том, что время амбалов так и не проходит, а их самый лучший сын вынужден терпеть «это быдло». Наконец, краснопиджачные сменили окрас и значительно потеряли в весе. И пришло время Сявы. Он к тому времени уже потерял волосы, но приобрел живот, очки стали с золотой оправой, а благородная отдышка говорила о том, что его работа совсем не пыльная. Мальчик Сява привел девушку из простого «быдла»… Свою одноклассницу, но родители презрительно скривили рот. Честно говоря, им не хотелось, чтобы сын связывал себя браком, пусть получает удовольствие и платит. Тогда он взял певичку на содержание. Папа с мамой не возражали. Правда певичка быстренько залетела и не только заставила на себе жениться, но и хорошенько пощипала кошелек. [/color]

[color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]Квартиру Сява решил покупать в старом доме… Потому что, во-первых, новый элитный дом строил его приятель, которого в советские времена не подпустили бы даже к строительству хлева, но сейчас став доктором собственной академии и обвесившись лицензией он получил возможность, отстегивая, строить все, что угодно. Поэтому, въехав в старый «советский» дом (где и безопаснее), мальчик Сява купил две квартиры — одну сдавал «по часам» всем, кому ни лень, во второй жил сам. Как настоящий интеллигент, он презирал простое быдло, поэтому парковался, как попало, кидал бычки из окна и оставлял мусор у подъезда, чтобы «этот азиат», убирая двор, отнес его до централизованной помойки. Так продолжалось до 2012 года… Когда мальчика Сяву стали брать за яйца, а рук он не видел. [/color]

[color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]Ему никто не плевал в рыло, его никто не оббирал, как люди в красных пиджаках. Ему просто напомнили, что пора бы и совесть поиметь. А потом грянул 2014 год… И оказалось, что уже не так выгодно покупать за рубежом товары за 1 доллар, чтобы продать здесь за 10, и народ смотрел на мальчика Сяву так, как мальчик Сява того заслуживает. [/color]

[color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]Поскольку Сява не пользовался сочувствием у тех предпринимателей, которые прошли Крым и рым, которые помнили и продажных интеллигентов советского времени и бандитов девяностых, которые стали вкладывать в производство и которые имели в душе нечто большее, чем жажда бабла и бухалова… мальчик подался к сходке «креативных», а когда креативные получили в рыло, мальчик взялся за компьютер. Ему опять стали внушать, что свои деньги он теряет не потому, что обнаглел и зажрался, что утратил купеческую хватку и стал обычным киселем, а потому что «диктаторская власть», вопреки его желанию «тратит все деньги на Крым». И мальчик Сява не выдержал… он стал писать гневные комменты…[/color]

[color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]Боба был умудренным и опытным блоггером восемнадцати лет. Он сначала был в восторге от Америки и повторял слова Сявы, потом попытал свое счастье и поехал на каникулы работать в США. Он был огорчен, узнав, что его способности позволяют ему лишь мыть полы и разносить пиццу. И его счастье, что заработанные деньги он будет тратить в России, а не в США. Ему пару раз били морду в неблагополучных районах, решив отведать сладкой жизни он пошел в стрип-клуб, его загребли в полицию за то, что он пытался купить алкоголь в свои неполные восемнадцать. Там у него открылись глаза, а увидев на себе томный взгляд странного дяди с накрашенными губами он дал деру в «тоталитарную Москву».[/color]

[color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]Тут он стал настоящим патриотом. Ему объяснили, что во всех бедах России виноваты евреи и азиаты. А «воровскаявласть» не хочет убирать улицы, чистить подъезды и наводить порядок. Крым и Сирию объясняли тем, что «диктаторский режим занимается чем-попало», а в стране засилье «черных, кавказцев» и т.п. Ему надели на шею свастику, рассказав, что это солярный символ и пригласили на шествие «за Россию для русских». Он хлебнул воздух свободы. Новая идеология разрешала все: спать с девушкой, главное, чтобы с белой без обязательств, бить морды всем, кто не является русским. Правда курировали такие мероприятия с не совсем русскими фамилиями. [/color]

[color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]Он, как и Сява, любил чувствовать себя хозяином положения. Поэтому он тоже стал хамить, бросать бычки из окна и ломать скамейки. Потом он, поглядев вокруг говорил: «какая грязь, власть виновата». Он презирал «слабых рабов» и хотел, чтобы всем было разрешено носить оружие. Это продолжалось ровно до тех пор, пока группа таких же бритоголовых со свастикой не нарвалась на группу других бритоголовых, которые не совсем разделяли взгляды первых… [/color]
[color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]И Боба дал деру. [/color]

[color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]Потом он нашел нечто среднее — патриотический блог… Папа Бобы давно жил на две семьи, а мама Бобы недавно сделала очередную пластическую операцию по увеличению задницы, потому что ее бой-френд хотел полапать более упругие ягодицы. Девушка Бобы, которая согласилась с ним спать, но вовсе не собиралась быть жилеткой в его философских метаниях была «вне зоны доступа», поскольку находилась в объятиях другого «парня», проживающего в соседнем подъезде. От избытка времени, Боба решил дать несколько комментов относительно «воровской власти» и это… «неспособности государства решать проблемы страны»…[/color]

[color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]Они пересеклись под утро. Мальчик Сява и парень Боба. Девушка Бобы пыталась дозвониться… он не брал трубку. Мама Бобы возмущалась тем, что сын отбился от рук, а сын сцепив кулаки обещал начистить рыло юному бой-френду, если его не оставят в покое. Бой-френд решил не испытывать терпение отпрыска и сбежал. Зато пришел пьяный папа. Хотя, по расчетам супруги, он должен был пребывать в объятиях своей пассии… Поняв, от чего ее уберег непокорный отпрыск, мама махнула рукой. [/color]
[color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]Мальчик Сява тем временем выслушивал нотации своего папы. Его очень беспокоила позиция бывшей жены Сявы. Кисельный Сява мог потерять половину бизнеса. Мама Сявы хваталась за голову, а Сяве было все равно. Он всегда делал то, что легче всего — искал виноватых и чесал языком…[/color]
[color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]Они долго спорили и оскорбляли друг друга. Но сошлись на том, что во всем виновата власть.[/color]

[color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]Они ждали признания… но оказалось, что другие комментаторы просто потешаются. Последней каплей стал коммент одного из старожилов: «Да, ребята, с такими как вы дураками, России и внешние враги не нужны»… Обидевшись, Сява и Боба удалили аккаунты[/color]
[color=rgb(51,51,51);font-family:'Droid Sans', 'Helvetica Neue', Helvetica, Arial, sans-serif;]Заламывание рук и закатывание глаз[/color]

Муха и негры Автор: Рабонах   Около одиннадцати вечера, афроамериканцы Джек, Самуил и Ньютон- Пресли младший шли по Лос Анджелесу, штат Калифорния, в надежде кого-нибудь ограбить. Ребята занимались этим вот уже второй год, таким образом нагнетая в свою горячую кровь адреналин и одновременно зарабатывая деньги. Как назло навстречу юным бандитам попадались лишь их черные братья, такие же опасные парни, или проститутки, находящиеся под защитой сутенеров С ними связываться было себе дороже. - Видно сегодня не наш вечер братья, - произнес Самуил, - давайте купим пива и завалимся на хату ко мне, будем смотреть лучшие бои Тайсона. - Эй ниггер,- ответил ему Джек, - Драть того Тайсона в желудок, давайте лучше купим крека и будем смотреть "День независимости". - Эй братья,- сказал самый рассудительный из компании, Ньютон-Пресли младший, - наша проблема не в том, что мы будем курить, пить, нюхать или колоть, наша проблема в том, что нам надо для этого немного денег, а где их взять, гребаные вы ниггеры? Компания остановилась и задумалась, так как их мозги не могли справиться с двумя задачами сразу: думать и идти. Но в этот момент из-за угла вышел белый, очевидно сумасшедший, так как обычно белые сторонились этого грязного и вонючего квартала, особенно в ночные часы. Негры радостно уставились на белого, предвкушая скорое решение своих финансовых проблем и двинулись навстречу. - Эй снежок, мать твою, ты что не знаешь что это наш район, район "Черных соколов"? - начал прелюдию грабежа Самуил. - Нет, моя приезжий, я не знать, - ответил белый со странным акцентом и приветливо заулыбался,- я есть приехать из Россия, и ходить везде, смотреть культура Америка. - Вау, ты русский, тогда мы должны познакомить тебя с настоящей культурой черных братьев, а она заключается в том чтобы забирать бабло у таких как ты лохов, мать твою так, - с этими словами Ньютон-Пресли младший достал нож и сделал кровожадное лицо. Обычно после этого люди отдавали все что у них было, но с этим парнем что-то было явно не так: он начал улыбаться еще шире. - Ты что, не боишься смерти снежок? - Давай деньги, не зли нас! - Хахаха - в голос заржал белый, - я есть вырости в Казань, так что видеть всяких бандит, а вы есть и мухи не обидеть! Ребята растерялись, ведь обычно стоило показать жертве ножик и она мочилась со страху. Дальше этого дело никогда не заходило. - Говоришь мухи не обидим? Смотри! - с этими словами Джек склонившись над кучей собачьего кала, в изобилии лежащего то тут то там по улице, изловчился и словил огромную муху красивого зеленого цвета, вившуюся над удобрением, в надежде полакомиться деликатесом. - Нна! - Джек с размаху ебнул муху об стену, превратив ее в кровавую лепешку. - Теперь гони деньги! Но русский засмеялся еще более заливисто, - Нет, произнес он сквозь смех,- у русский мафия обидеть значит секс! - Ты думаешь я не смогу трахнуть эту гребаную муху? Смотри! - и Джек извлек из ширинки свой черный пенис, тут же напрягшийся, и подойдя к стене принялся им тыкать в расплющенную муху, через несколько фрикций он вошел во вкус, и покрикивая "О детка, давай! Давай моя сладенькая!", со всем пылом неистовой негритянской страсти еб стену с мухой. Залупа его начала кровить, натершись о шероховатый бетон, но Джек не обращал на это внимания. Самуил и Ньютон - Пресли младший, глядя на это и ощутив невольную эрекцию, не долго думая присоединились к товарищу, вовсю тыкая хуями стену, под неистовый хохот туриста. Спустя несколько минут афроамериканцы дружно обкончали стену с остатками насекомого и удовлетворенно вздохнули. - Оу да бэйби,- обращаясь к стене и дуя на кровоточащий пенис, произнес Джек, - это было прекрасно! Его друзья согласно закивали головами. - Это была лучшая совокупление в нашей жизни! - Ну, русский, ты видел? - но русский исчез. - Он испугался. - О да. Любой бы испугался. - А знаете что, братья? - Что? - Мы теперь настоящая русская мафия!- - Давайте еще найдем мух ! - и негры склонились над кучами кала, лежащего то тут, то там, в поисках наиболее сексуальных мух...

Пра СисьГи!!!! Что вы, смертныемужыги с куями волосатыми, знаете о сизьгах? А никуя, по большому счёту. Типа, большие и твёрдые - это заипись сисьги, а маленькие и мяконькие как марлевый подрузник с говном - это пистец, и голыми руками такую эпидерсию никто трогать не станет. Господа, глубжекопать надо! Сизьге, господа,это целая песня. Что касаеццо лично меня - это моя, сцуко, лебединая песня. Ибо с сизьгаме у меня напряг с деццтва. ну, не то шоп их ваще не было, но могли бы быть и побольше, я так думаю. Но всё-таке они у меня есть. Их даже видно издали. А это вам не йух собачий. А есть бабы, укоторых сисег нету!! Никуя ни разу даже ваще! Нету. И уже не будет. Кто-то по этому поводу копит бабло на силиконовые клизмы, кто-то покупает лифчеги с поролоном, а кто-то забивает на это йух. Но иногда даже такую сизько-покуистку можно выбить из седла.. Собственно, этобыло вступление. Теперь - текст. Есть у меняподруга. Беспесты - дефка супер. В том плане, шо мы с ней огонь-воду-медные трубы и прочую шляпу - всё хавали вместе. Лет 20 уж дружым. Юла - обладательница роскошных сисег минус второго размера. А попросту, их нету ваще. И никогда не было. И, думаеццо мне, што и не будет. За последние годы япривыкла к вот таким высерам: Юла: Лид, прикинь,мне маманя из Италии платье привезла акуеннае. Сцуко она. Пля. Я: Почиму сцуко? Юла: А по кочану. Унего вся спина открытая, сечёшь? Я: Никуя. Тупо непонимаю. Юла: *нервничаеттакая, и злицца уже* - Лида! Включи моск!!! Платье с голой спиной!! Значит что? Правильно!! Значит, лифчег с поролоном не оденешь!! А без лифчега у меня в этом платье такой вид, будто мне сизьге лопатой отрубили!! Даже сосков не видно! чё делать-та, а? платье-та пестатое! А давай какой-нить твой лифчег разрежем, и пришьём чашечки к моему платью распистатому? Я: Йух тебе, ЮлияВалерьевна, а не мой лифчег за тыщу рублей! Давай тебе купим лучше сисьге резиновые, я по телеку видала. такие жидко-селеконовые,к туловищу лепятся, и создают иллюзию присутствия сисег? Юла: *задумчиво* Ая на свадьбу собралась.. А я ж там паяльник могу нагреть.. А я ж, как нагреюсь, так меня на мазурку с рэпом сразу тянет.. А если в процессе кровавого танца у меня сизьге отваляццо - я ж как как чмо буду, да? Я: Да. Непременно.Но мы тебе их на бретельки привяжем. *гордая собой такая* Юла:*прикидываетйух к носу* а там это.. Рукава короткие.. А чо буит, если одна сисьга у меня из подмышки вывалиццо, и на верёвочке повиснет? я: Ну.. Бубу тогданазывать тебя Сучье Вымя! Гыыыыыыыыыы!!! Юла: Гыыыыыыыы))))) Сизьге мы ейкупили. И на этой свадьбе она замутила себе малолетнего красавца с большим куем, который Юла нащупала в процессе кровавого танца, когда одной рукой она держалась за сизьги (все вокруг весь вечер предлагали Юле валидол. Думали, сердце..), а другой мацала его пипидон. Две недели послесвадьбы Юля ходила со своим кавалером под ручку, изредка разрешая ему погладить себя по приклеенному бюсту, после чего у юноши закатывались глаза, непроизвольно шлёпала нижняя губа, и усиливался коленный рефлекс. Дело неотвратимошло к епле. Да-да. Утро. Я ещё нежноразлагалась на кровати, свесив свою белокурую головку над тазиком, стоящим на полу (а шо вы хотели? Всем по утрам иногда сугубо конгруэнтно бывает. Я - не исключение.) Звонок. Он взорвал моймоск, и вновь активизировал похмело. Морщусь, беру трубу. Юла. - Лидка-а-а!! ясёдня буду секесом трахаться! С НИМ!! о, мой божественный грузинский Апполон!! Я купила сибе пиньюар со с мехом из ЧебурашГи, труселя со специальной дырой на песде, чюлки со стразами, и свечки. Церковные. У меня будет ночь любви!!!! Мне было ОЧЕНЬплюгаво, поэтому я не помню,чо я ответила, и снова повисла над тазиком. Ночь. Я УЖЕ нежноразлагаюсь в кровати. Тазик отсутствует. Зато присутствует мужыГ, который меня пользует в позе низкого поклона. Звонок. Телефон лежит прям перед моей мордой. Юла, ёпвашу... Беру трубу. А оттуда - ВОПЛЬ: - СУКА! СУКА!СУКА!!!!! ПИДОР! ЧТОБ ЕГО ПИДОРЫ КАЗНИЛИ! ЧЕТЫРЕ РАЗА В ОДНУ ДЫРКУ!!!!!!!!!! Ты прикинь,приходит он ко мне с цветами-куями, я лежу в своей чебурашьей роскоши, свечки повсюду,как пля в "Вие", он кричит мне: "любимая!", Я тоже ору: "Иди же ко мне скорее, мой шаловливый плутишка!!" Он падает на мою кровать, отрывает Чебурашку, разрывает в порыве страсти мой пиньюар, и тут.. Тут у негорасширяются глаза, он судорожно начинает тереть мои сизьге ладонями, и при этом ржёт и вопит: ДОКТОР!! ГДЕ ОНИ??МЫ ИХ ТЕРЯЕМ!!!!!!!!! Всё! Всё!Всё-всё-всё!!!! Никаких больше секесов! Никаких грузинских принцев!! никаких.. Лид, кстате, дайскока можешь взаймы, хочу сисьги силиконовые сдела-а-а-ать.. *в трубке слышацца рыдания* Денег я ей не дала.Сисег у Юлы до сих пор нету, с грузинским принцем они давно уже вместе сожительствуют, и к отсутствию у Юлы сисег сожитель давно привык.. Но знаете, как яржу, когда слышу, КАК он их называет? СИСОЧКИ!!!!!!! Мужыги, будьтетерпимее к таким особенностям женских фигур! Хотя, я как-тоодному мужыгу, помниццо, спесднула: "Олег, эти двое детей, которыми ты так гордишься - никуя не твои. ПОТОМУ ЧТО ВОТ ЭТИМ ОГРЫЗКОМ МОЖНО МОРСКИХ СВИНОК СМЕШИТЬ, А НЕ ДЕТЕЙ ДЕЛАТЬ!!!!!!" стыдно до сих пор. А теперь мораль: а никуя её нет,этой морали. Это жизнь наша такая. жестокая, нисправедливая, и плюгавая. Давайте же выпьемза сизьге! И это буит правильно. Воистину.  

«Когда-нибудь у меня родится сын, и я сделаю все наоборот. Буду ему с трех лет твердить: «Милый! Ты не обязан становиться инженером. Ты не должен быть юристом. Это неважно, кем ты станешь, когда вырастешь. Хочешь быть патологоанатомом? На здоровье! Футбольным комментатором? Пожалуйста! Клоуном в торговом центре? Отличный выбор!»

И в свое тридцатилетие он придет ко мне, этот потный лысеющий клоун с подтеками грима на лице, и скажет: «Мама! Мне тридцать лет! Я клоун в торговом центре! Ты такую жизнь для меня хотела? Чем ты думала, мама, когда говорила мне, что высшее образование не обязательно? Чего ты хотела, мама, когда разрешала мне вместо математики играть с пацанами?»

А я скажу: «Милый, но я следовала за тобой во всем, я не хотела давить на тебя! Ты не любил математику, ты любил играть с младшими ребятами». А он скажет: «Я не знал, к чему это приведет, я был ребенком, я не мог ничего решать, а ты, ты, ты сломала мне жизнь» — и разотрет грязным рукавом помаду по лицу. И тогда я встану, посмотрю на него внимательно и скажу: «Значит так. В мире есть два типа людей: одни живут, а вторые ищут виноватых. И, если ты этого не понимаешь, значит, ты идиот».

Он скажет «ах» и упадет в обморок. На психотерапию потребуется примерно пять лет.

Или не так. Когда-нибудь у меня родится сын, и я сделаю все наоборот. Буду ему с трех лет твердить: «Не будь идиотом, Владик, думай о будущем. Учи математику, Владик, если не хочешь всю жизнь быть оператором колл-центра».

И в свое тридцатилетие он придет ко мне, этот потный лысеющий программист с глубокими морщинами на лице, и скажет: «Мама! Мне тридцать лет. Я работаю в „Гугл“. Я впахиваю двадцать часов в сутки, мама. У меня нет семьи. Чем ты думала, мама, когда говорила, что хорошая работа сделает меня счастливым?
Чего ты добивалась, мама, когда заставляла меня учить математику?»

А я скажу: «Дорогой, но я хотела, чтобы ты получил хорошее образование! Я хотела, чтобы у тебя были все возможности, дорогой». А он скажет: «А на хрена мне эти возможности, если я несчастен, мама? Я иду мимо клоунов в торговом центре и завидую им, мама. Они счастливы. Я мог бы быть на их месте, но ты, ты, ты сломала мне жизнь» — и потрет пальцами переносицу под очками. И тогда я встану, посмотрю на него внимательно и скажу: «Значит так. В мире есть два типа людей: одни живут, а вторые все время жалуются. И, если ты этого не понимаешь, значит, ты идиот».

Он скажет «ох» и упадет в обморок. На психотерапию потребуется примерно пять лет.

Или по-другому. Когда-нибудь у меня родится сын, и я сделаю все наоборот.
Буду ему с трех лет твердить: «Я тут не для того, чтобы что-то твердить. Я тут для того, чтобы тебя любить. Иди к папе, дорогой, спроси у него, я не хочу быть снова крайней».

И в свое тридцатилетие он придет ко мне, этот потный лысеющий режиссер со среднерусской тоской в глазах, и скажет: «Мама! Мне тридцать лет. Я уже тридцать лет пытаюсь добиться твоего внимания, мама. Я посвятил тебе десять фильмов и пять спектаклей. Я написал о тебе книгу, мама. Мне кажется, тебе все равно. Почему ты никогда не высказывала своего мнения? Зачем ты все время отсылала меня к папе?»

А я скажу: «Дорогой, но я не хотела ничего решать за тебя! Я просто любила тебя, дорогой, а для советов у нас есть папа». А он скажет: «А на хрена мне папины советы, если я спрашивал тебя, мама? Я всю жизнь добиваюсь твоего внимания, мама. Я помешан на тебе, мама. Я готов отдать все, лишь бы хоть раз, хоть раз понять, что ты думаешь обо мне. Своим молчанием, своей отстраненностью ты, ты, ты сломала мне жизнь» — и театрально закинет руку ко лбу. И тогда я встану, посмотрю на него внимательно и скажу: «Значит так. В мире есть два типа людей: одни живут, а вторые все время чего-то ждут. И, если ты этого не понимаешь, значит, ты идиот».

Он скажет «эх» и упадет в обморок. На психотерапию потребуется примерно пять лет.

Этот текст — хорошая профилактика нашего материнского перфекционизма: стремления быть идеальной мамой. Расслабьтесь! Как бы мы ни старались быть хорошими мамами, нашим детям все равно будет что рассказать своему психотерапевту".

Автор: Светлана Хмель

Источник: http://www.adme.ru/z...sya-syn-828360/ © AdMe.ru

[color=#a9a9a9;][font="'times new roman', times, serif;"]Не знаю куда лучше положить... вчера муж мне вслух прочитал ))[/color][/font]

_________________________________________________________________________________

[color=#000000;]Михаил  Булгаков[/color]

[color=#000000;]НЕДЕЛЯ ПРОСВЕЩЕНИЯ[/color]

[color=#000000;]Заходит к нам в роту вечером наш военком и говорит мне:[/color]

[color=#000000;]— Сидоров! [/color]

[color=#000000;]А я ему:[/color]

[color=#000000;]— Я![/color]

[color=#000000;]Посмотрел он на меня пронзительно и спрашивает:[/color]

[color=#000000;]— Ты, — говорит, — что?[/color]

[color=#000000;]— Я, — говорю, — ничего...[/color]

[color=#000000;]— Ты, — говорит, — неграмотный? [/color]

[color=#000000;]Я ему, конечно:[/color]

[color=#000000;]— Так точно, товарищ военком, неграмотный. [/color]

[color=#000000;]Тут он на меня посмотрел еще раз и говорит:[/color]

[color=#000000;]— Ну, коли ты неграмотный, так я тебя сегодня вечером отправлю на «Травиату»[1][/color]!

_________________________________________________________________________________

[color=#a9a9a9;]посмотреть и скачать можно здесь[/color] - http://www.litmir.me/bd/?b=5154 

Печь

"Ну нифига себе!"- присвистнул местный звонарь и чуть не свалился с колокольни, где он частенько от скуки разглядывал окрестности. Бинокль, в который он увидел на крыше соседней деревни красотку в одних стрингах, быстро прирос к глазам.
"Ну нифига себе!"-подумала Наталья, стоя на крыше дома и случайно поймав 3G, которого, судя по картам сотового оператора, там (в деревне, а не на крыше)не было от слова "вообще". А тут вдруг такой бонус! Нахождение в глухой местности на крыше в минимуме одежды рассматривалось как сугубо полезная для загара вещь, ибо в радиусе 5 км из населения были она с бабкой Аней и соседка на другом конце деревни, а мужского пола только щенок "дворянской" породы да кот.
"Ну нифига себе! - удивился из скайпа мужской бас. - Ты там еще холодильник к инэту не подключила? С тебя станется!" Проверка связи прошла успешно.
Примерно так же про нифига себе в это время подумала бабка Аня, решив маленько протопить печь "от сырости", а дым пошел не в трубу как положено, а внутрь хаты. Про интернет бабка Аня знала только то, что он есть, и что "Наташка в нём работает". А вот про такое поведение печки она знала многое, и это знание сказало ей, что надо срочно вызывать СашкА трубу чистить.